Нет такого ужасного времени, когда человек не мог бы быть человеком.
В.Шекспир
В ключе сонета 59 В.Шекспир написал:
Но я уверен, мудрецов былых стараньем
Сюжеты славились беднее содержаньем.
Этими словами Шекспир выразил свою уверенность в том, что никто до него не давал точного определения, что в общем есть человек: «Ты — музыка». В его время эта уверенность была вполне оправдана. На рубеже XVI-XVII веков не только в Англии, но во всем христианском мире, наверное, только очень немногие люди были знакомы с наследием мудрецов Ближнего Востока и Средней Азии.
Ныне, когда уже для каждого человека многовековая восточная, включая китайскую, мудрость стала доступна для обозрения, приоритет В.Шекспира в выработке понимания, что в общем есть человек, не столь очевиден. Но прежде чем перейти к более пристальному рассмотрению этого вопроса, следует все-таки ненадолго остановиться на первенстве В.Шекспира в мире христианском.
Если внимательно вчитаться в текст шекспировской пьесы «Зимняя сказка», в которой есть персонажи, носящие имена персонажей эпоса гомеровского, и в которой Шекспир допускает многозначительный анахронизм, представляя в этой пьесе храм Аполлона в Дельфах существующим и действующим, то можно предположить, что мысль о своем первенстве в открытии понимания, что в общем есть человек, сам Шекспир и пересмотрел.
То есть, наверное, Шекспир понял, что люди, поместившие слова «Познай самого себя» именно на фронтоне этого храма, дали людям, эту надпись читающим, вполне ясный намек на то, что необходимое познание является ничем иным, как следствием, итогом и венцом понимания тех положений, которые были выбиты на этого храма стенах.
Когда это становится понятно, то становится также понятно, что у всех выбитых на стенах храма положений есть общая основа, фундамент, на которые все эти положения опираются. Таким образом, получается, весь храм Аполлона в целом был огромной скрижалью, каменной книгой мудрости, показывающей, на чем основывается знание, на необходимость которого указано на его фронтоне. И, следовательно, строители этого храма точно знали, что в общем есть человек, и знали, что этого никогда не поймут те, кто не понимают основы, из которой это знание вытекает.
Поэтому В.Шекспир должен был понять, что являвшиеся его предшественниками Гомер и Вакхилид не показывали своего знания, что в общем есть человек, не потому, что не располагали этим знанием, но только потому, что понимали бесполезность его высказывания людям, еще не понимающим основы, на которой это знание базируется.
Но все это нисколько не умаляет значения и величия пути, проделанного самим Шекспиром именно таким образом, как его и описывали строители храма в Дельфах. В произведениях Шекспира этот путь обозначен вполне отчетливо и детально. К сожалению, именно этого нет в ставших известных автору этой миниатюры произведениях Имадеддина Насими (1370-1417).
И уж совсем малой представляется вероятность того, что в будущем станет более ясным смысл слов Мансура Халладжа (858-922 н.э.), которые Насими приводит в следующем стихотворении.
Из пустырей небытия был дух святой на свет явлен:
Неизреченное тая, в сиянье явных мет явлен!
Светило истины взошло в мельчайших блестках бытия,
И свет его осилил зло — был, солнцем обогрет, явлен.
Над вечностью подъемля стяг, «Я — истина!» — воззвал Мансур —
Земле и небу вечных благ нетленный был завет явлен.
Благого лика естество, ты — свиток истины самой:
Весь сущий мир из букв его — в покровы их одет — явлен.
О воссиявшее во мгле зеркало светлого чела,
Где, на каком еще челе, всей сущности отсвет явлен?
Свет, бывший тайным, не угас: любовью ангелов храним,
Он праведникам был не раз в награду за обет явлен.
О чтущий идолов! Усвой величье господа, прозри:
Господней волей идол твой, как и любой предмет, явлен!
Отшельник, жаждущий постичь ниспосланного слова суть!
Внемли тебя зовущий клич: желанный миг бесед явлен.
О ты, кто ханжеству радел, — живущий ложью лицемер!
Каков итог свершенных дел, таков им и ответ явлен.
О шах., погрязший в злых делах на бренном теле бытия!
Едва услышишь слово «шах» — глядишь, и мат вослед явлен!
Хвала творцу! Он не суров к мужам обета и любви:
Им без зароков и постов всевышнего совет явлен.
Дар истины из двух миров просил смиренно Насими —
И был услышан страстный зов: тот дар, что им воспет, явлен!
(Здесь и далее перевод С.Северцева)
Сразу можно отметить одно важное обстоятельство. В строке сонета 66 — «И простую Истину обзывают Простофильством» — В.Шекспир указал, кроме всего прочего, на то чувство человека, не имея которого человеком стать невозможно при всем желании, — чувство (У Насими — «дар») истины. И на то, что и В.Шекспир и И.Насими имели в виду одну и ту же истину, указывают следующие слова последнего в стихотворении «В меня вместятся оба мира…»:
Все то, что было, есть и будет, все воплощается во мне.
И в приведенном выше стихотворении достаточно отчетливо выражено желание Насими подчеркнуть, что и М.Халладж и он сам в словах «Я — истина», имел в виду именно истину, а не аллаха.
Благого лика естество, ты — свиток истины самой…
То есть, говоря коротко, просто и ясно, в сущности, в общем каждый человек — «свиток» истины взаимосвязанного сосуществования элементов прошлого, настоящего и будущего в каждом миге бытия и бытия людей.
Очень интересными в этом стихотворении являются и следующие строки:
Свет, бывший тайным, не угас: любовью ангелов храним,
Он праведникам был не раз в награду за обет явлен.
Из них следует, что знание того, что в общем есть человек, было «явлено» не раз. Верность этого сообщения подтверждается дошедшей до нашего времени узбекской пословицей: «Человек — зеркало человека». Ведь, очевидно, чтобы какое-то положение стало пословицей, оно должно было сеяться не одним человеком и не один раз.
То же, что в этой пословице речь идет именно об общем понимании, что есть человек, подтверждается существованием пословицы другой и тоже узбекской: «Не будь сыном своего отца, будь сыном человека».
Таким образом, в кратко рассмотренном стихотворении Насими речь идет о некой эстафете знания, что в общем есть человек, на Востоке у Насими не подхваченной. И произошло это, похоже, в немалой степени потому, что Насими и его предшественники не потратили столько же, сколько В.Шекспир, усилий на то, чтобы полнее, яснее и точнее показать, какая, тоже открытая их предшественниками, истина лежит в основе их знания.
Остается только сожалеть о том, что в свое время всего этого не знал В.Шекспир. История не знает сослагательного наклонения, поэтому совершенно определенно можно сказать только одно. Если бы в свое время В.Шекспир знал о творчестве И.Насими, он вряд ли написал бы сонет 59.